1. ЭТИКА ДОЛГА
Единственно, что изначально
предопределено в человеке, — это его
стремление к счастью; самые фундаментальные потребности и интересы людей, в
конечном счете, сводятся к достижению блаженства. Но если даже эту фундаментальную
природу человека можно отличить от наличной психологии людей и предписать
человеку некий "истинный” интерес и стремление в отличие от его
непосредственных, фактических склонностей и желаний, то все равно в этом случае
мораль будет сведена к некоторому "разумному эгоизму”. Кант рассуждает здесь
прежде всего как моралист, с точки зрения самого нравственного сознания,
последовательно проводя собственную логику. В данном случае он отстаивает
чистоту морального мотива. Принцип счастья, говорит Кант, "подводит под
нравственность мотивы, которые, скорее, подрывают и уничтожают весь ее
возвышенный характер, смешивая в один класс побуждения к добродетели и
побуждения к пороку и научая только одному —
как лучше рассчитывать, специфическое же отличие того и другого совершенно
стирают”[4, т.4, ч.1, с.285-286]. Если нравственность основывать на стремлении
человека к счастью, то побуждение к действию, пусть даже правильному, будет
обременено инородными, "гетерономными”, не свойственными самой морали мотивами
— надеждой на достижение успеха, на
обретение блаженства в этом или потустороннем мире, на вознаграждение
добродетели, наконец, на получение внутреннего удовлетворения от сознания
правильности своих поступков. Подлинно же моральный настрой человека должен
состоять в том, чтобы не ожидать наград ни в этом, ни в ином мире, а исполнять
свой долг безотносительно к каким-либо надеждам, пусть даже желание счастья
— неискоренимое естественное стремление
человека.
Мораль, как считает Кант, нельзя
рассматривать лишь как способ достижения какого-то результата. При такой
интерпретации нравственность превращается в чисто техническую, прагматическую
задачу, в вопрос о "благоразумии”, умении и способности эффективно достигать
поставленные цели. Такие принципы действия, конечно, имеют место в человеческой
жизни; Кант называет их условными, гипотетическими императивами: если желаешь
достичь такого-то результата, следует поступать так-то. Но все дело в том, что
такие правила, определяя средства (методы, способы, пути, технику) осуществления
искомой цели, оставляют в стороне вопрос об определении самих целей.
Действительно, моральные требования к человеку нельзя свести к каким-то
техническим предписаниям, которые указывают лишь то, как можно наиболее
эффективно достигнуть преследуемую цель. Во-первых, далеко не каждая цель может
быть признана нравственной; успешное действие может иметь и противоморальную
направленность. Во-вторых, даже во имя благой цели могут быть применены
средства, притом эффективные, кои могут быть аморальными. Таким образом,
гипотетический императив, будучи руководством к действию технического порядка,
еще ничего не говорит о нравственном характере действия. Целесообразность вовсе
не всегда совпадает с требованием морали —
вот какая проблема возникает в данном случае. Решение ее сводится к
следующему: в жизни люди преследуют
различные цели, но из этих — особенных,
частных, "эмпирических” — целей еще
невозможно вывести нравственность. Напротив, это нравственность признает
правомерными одни и осуждает другие цели. Стало быть, не понятие цели
обосновывает моральное долженствование, а наоборот, эмпирические цели могут
быть обоснованы или отвергнуты с точки зрения морали. Поэтому "цель, которую
ставят, уже предполагает нравственные принципы. Например, идея высшего блага в
мире... следует из морали, а не есть ее основа”[4, т.4, ч.2, с.9].
Кант сторонник приоритета
долженствования над ценностью в морали, в этом он видит специфику
нравственности, кроме того, он первым в истории этики обратил внимание на
всеобщий характер нравственных
|